Едная вдова жила одна в своей избушке, а перед избушкой оыл у неё сад; росло в том саду два розовых деревца, и цвели на одном белые розы, а на другом алые

заблеял, голубок вспорхнул, а Белоснежка забралась к мате­ри на постель. Но медведь вдруг заговорил и сказал:

• 
  Не бойтесь, я вас не трону, я очень озяб и хочу у вас немного отогреться.
  
• 
  Ох ты, бедный медведь, — сказала мать, — ну, ложись тогда поближе к огню; только смотри, не спали своей шубы.
  

Затем она кликнула:

— Белоснежка, Алоцветик, идите сюда, медведь нас не
тронет, он добрый.

Девочки подошли поближе, и мало-помалу и ягнёнок с голубком тоже перестали бояться медведя. Тогда медведь и говорит:



— Дети, стряхните снежок с моей шубы.

Девочки принесли метёлку и как следует почистили мед­ведю шубу; он растянулся у очага и начал весело урчать от удовольствия. Вскоре они и совсем к медведю привыкли и стали подшучивать над своим неуклюжим гостем. Они тере­били его за шерсть, становились ему на спину, таскали его по комнате или брали прут и били его, а когда он ворчал, они весело смеялись. И медведю это нравилось, но, когда уж слишком сильно они ему докучали, он кричал:

— Ах, дети, оставьте меня в живых:

Вы меня уж пожалейте, Женишка-то не убейте.

Когда пришло время ложиться спать и все уже были в по­стели, мать сказала медведю:

— А ты уж, бог с тобой, оставайся лежать себе у печки, уж
туг ты укроешься от холода и непогоды.

Когда начало светать, дети выпустили медведя, и он зато­пал по сугробам в лес. С той поры стал медведь приходить к ним каждый вечер в свой обычный час. Он ложился у оча­га и всегда позволял детям с ним играть и коротать свой до­суг; и все так к нему привыкли, что даже дверей не запира­ли, пока не явится их чёрный приятель.

Но вот наступила весна, всё кругом зазеленело, и сказал тогда медведь Белоснежке:

• 
  Ну, теперь мне пора убираться — целое лето я к вам не приду.
  
• 
  Куда же ты пойдёшь, милый медведь? — спросила его Белоснежка.
  
• 
  Мне надо идти в лес, свои сокровища от злых карли­ков сторожить. Зимой, когда земля замерзает, их никто там не откопает; но теперь, когда земля на солнце оттаяла и со-
  

грелась, карлики, чего доброго, ещё заберутся, начнут ис­кать сокровища, докопаются и их утащут; а что попадёт к ним в руки, то запрячут они в свои пещеры, и не так-то лег­ко их будет разыскать.

Белоснежка сильно загрустила, что приходится им рас­ставаться. Когда она открыла дверь, то медведь, пробираясь, зацепился за дверной крюк, дёрнулся и вырвал кусок шку­ры — и показалось Белоснежке, будто золото блеснуло; но она не была в этом уверена. Медведь быстро убежал и вско­ре исчез за деревьями.

Спустя некоторое время мать послала детей в лес соби­рать валежник. В лесу нашли они большое срубленное дере­во; лежало оно на земле, и у ствола в траве что-то прыгало; но они никак не могли разобрать, что это такое. Они подо­шли поближе, видят — стоит перед ними карлик, лицо у не­го старое, морщинистое, и длинная-предлинная седая бо­рода. Кончик бороды попал в трещину дерева, и человечек прыгал, как собачонка на привязи, и не знал, как ему свою бороду вытащить. Он вытаращил на девушек красные горя­щие глаза и крикнул:

• 
  Ну, чего стоите, разве нельзя подойти и помочь мне?
  
• 
  Да как это с тобой, человечек, случилось? — спросила его Алоцветик.
  
• 
  Глупая гусыня, да к тому ж и любопытная, — ответил карлик, — хотел я было дерево расколоть, чтоб дров себе для печки нарубить; если класть толстые поленья, то наше кушанье быстро подгорает, — мы ведь не так прожорливы, как вы, грубый да жадный народ. Клин вогнал я удачно, и всё шло как следует, но проклятое дерево было слишком гладкое, вот клин случайно и выскочил, дерево так быстро сошлось, что я не успел вытащить своей красивой белой бо­роды. Вот она и защемилась, и мне нельзя теперь выбрать-